WARD NUMBER 6
By Anton Pavlovich Chekov
IV
Сосед с левой стороны у Ивана Дмитрича, как я уже сказал, жид Мойсейка, сосед же с правой — оплывший жиром, почти круглый мужик с тупым, совершенно бессмысленным лицом. Это — неподвижное, обжорливое и нечистоплотное животное, давно уже потерявшее способность мыслить и чувствовать. От него постоянно идет острый, удушливый смрад.
Никита, убирающий за ним, бьет его страшно, со всего размаха, не щадя своих кулаков; и страшно тут не то, что его бьют, — к этому можно привыкнуть, — а то, что это отупевшее животное не отвечает на побои ни звуком, ни движением, ни выражением глаз, а только слегка покачивается, как тяжелая бочка.
Пятый и последний обитатель палаты № 6 — мещанин, служивший когда-то сортировщиком на почте, маленький, худощавый блондин с добрым, но несколько лукавым лицом. Судя по умным, покойным глазам, смотрящим ясно и весело, он себе на уме и имеет какую-то очень важную и приятную тайну. У него есть под подушкой и под матрацем что-то такое, чего он никому не показывает, но не из страха, что могут отнять или украсть, а из стыдливости. Иногда он подходит к окну и, обернувшись к товарищам спиной, надевает себе что-то на грудь и смотрит, нагнув голову; если в это время подойти к нему, то он сконфузится и сорвет что-то с груди. Но тайну его угадать не трудно.
— Поздравьте меня, — говорит он часто Ивану Дмитричу, — я представлен к Станиславу второй степени со звездой. Вторую степень со звездой дают только иностранцам, но для меня почему-то хотят сделать исключение, — улыбается он, в недоумении пожимая плечами. — Вот уж, признаться, не ожидал!
— Я в этом ничего не понимаю, — угрюмо заявляет Иван Дмитрич.
— Но знаете, чего я рано или поздно добьюсь? — продолжает бывший сортировщик, лукаво щуря глаза. — Я непременно получу шведскую Полярную Звезду. Орден такой, что стоит похлопотать. Белый крест и черная лента. Это очень красиво.
Вероятно, нигде в другом месте так жизнь не однообразна, как во флигеле. Утром больные, кроме паралитика и толстого мужика, умываются в сенях из большого ушата и утираются фалдами халатов; после этого пьют из оловянных кружек чай, который приносит из главного корпуса Никита. Каждому полагается по одной кружке. В полдень едят щи из кислой капусты и кашу, вечером ужинают кашей, оставшеюся от обеда. В промежутках лежат, спят, глядят в окна и ходят из угла в угол. И так каждый день. Даже бывший сортировщик говорит всё об одних и тех же орденах.
Свежих людей редко видят в палате № 6. Новых помешанных доктор давно уже не принимает, а любителей посещать сумасшедшие дома немного на этом свете. Раз в два месяца бывает во флигеле Семен Лазарич, цырюльник. Как он стрижет сумасшедших и как Никита помогает ему делать это, и в какое смятение приходят больные всякий раз при появлении пьяного улыбающегося цырюльника, мы говорить не будем.
Кроме цырюльника никто не заглядывает во флигель. Больные осуждены видеть изо дня в день одного только Никиту.
Впрочем, недавно по больничному корпусу разнесся довольно странный слух.
Распустили слух, что палату № 6 будто бы стал посещать доктор.
IV
The neighbor on Ivan Dmitrich’s left side was, as I already said, Moishe the Yid, the neighbor on the right— a swollen with fat, almost round peasant with a dumb, entirely senseless face. This— immobile, gluttonous, and untidy creature, for a long time, had already lost the ability to think and feel. A sharp, pungent stench constantly emanates from him.
Nikita, who cleans up after him, beats him terribly, with all strength, not sparing his fists; and the terrible thing here is not that he beats him, — it is possible to get used to this,— but, that this stupefied creature does not answer to the beating with a sound, or movement, or expression of the eyes, but only rocks back and forth slightly, like a heavy barrel.
The fifth and last resident of ward number six— a citizen, who had served once as a postal worker, small, lean, blonde, with a kindly, but somewhat cunning face. Judging by the intelligent, peaceful eyes, watching brightly and cheerfully, he also keeps to himself some very consequential and pleasing secret. He has under the pillow and under the mattress something of that kind, which he shows to nobody, but not out fear that they can snatch or steal it, but shame. Sometimes he walks up to the window and, turning his back to his companions, attaches something to his chest and watches, head bowed; if anyone comes up to him during this time, then he will get embarrassed and pull something off his chest. However, it is not difficult to guess his secret.
— Congratulate me, — he often says to Ivan Dmitrich, — I have been presented the Stanislav second order with a star. The second order with a star they give only to foreigners, but for me they want to make an exception for some reason, — he smiles, shrugging his shoulders in confusion. —Here really, to confess, I was not expecting it!
— I do not understand any of this, — declared Ivan Dmitrich gloomily.
—But you know, what I will obtain sooner or later? — continues the former postal worker, cunningly twisting up his eyes. — I will certainly receive the Swedish Polar Star. Such an award, that is worthy to struggle for. A white cross and a black ribbon. It is very beautiful.
Probably, not in another place was life so monotonous, as in the ward. In the morning the patients, except for the paralytic and the fat peasant, bathe in the front hall from the hospital tub and dry themselves off with the skirts of their gowns; afterwards they drink tea from tin cups, which Nikita brings from the main building. Each is assigned one cup. At noon they eat soup made from sour cabbage and porridge, in the evening they eat porridge for dinner, leftover from lunch. In between they lie down, sleep, look out the windows and pace from one corner to the other. It is the same way each day. Even the ex-postal worker talks always about those exact same medals.
Fresh people are rarely seen inside ward number six. New mental patients have not been admitted by the doctor for a long time, and there are few on this earth who love to visit the madhouse. Once every two months, Simone Lazarych is in the ward, the barber. How he trims the hair of the patients and how Nikita helps him do this, and to what confusion the patients come to each time a drunk, grinning barber appears, we will not speak of.
Except for the barber, no one glances inside the ward. The patients from day to day are condemned to see only Nikita.
However, recently in the hospital building spread a rather strange rumor.
The rumor had gotten out, that a doctor would begin to visit ward number six.